Ты обо всем расскажешь людям, которые там стоят. Согласие без какихлибо колебаний наводило на размышления. Значит, адепт осознает всю опасность содержания в плену легиона тирян.
Две причины, мул судорожно сглотнул. Рикус мотнул головой в сторону сидящих на склонах легионеров. Даже стремление тирян к справедливости не беспредельно. Каилум знает ваш язык, продолжал адепт, указывая на высокого гнома с татуировкой на лбу. Он передаст наши слова твоим воинам. Откуда ты знаешь, что говорю потирянски? Твоя отвага заслуживает уважения, склонился перед мулом гном, но поступок ваш не очень мудр. Если вы сдадитесь, ничто не помешает урикитам убить нас. Мы так решили уклончиво ответил мул, стараясь не глядеть гному в глаза. Рикус не хотел, чтобы у гнома появился хотя бы намек на надежду.
Ты обо всем расскажешь людям, которые там стоят. Согласие без какихлибо колебаний наводило на размышления. Значит, адепт осознает всю опасность содержания в плену легиона тирян.
Даже если бы это было возможно. Через несколько минут первые тиряне вошли в деревню. Он пригрозил, что каждому, кто высунет нос за порог, он самолично отрубит голову. Вскоре вся площадь была забита безоружными тирянами, рвущимися к бассейну, умоляющими дать им хоть глоточек воды.
Урикиты, раньше находившиеся на стене теперь окружили площадь.
Они стояли, прикрывшись щитами и нацелив копья на тянувшихся к бассейну пленников. Она что, тоже бывшая рабыня моего отца? Или ты уже не помнишь? Его тело уже бугрится крепкими мускулами, уже украшено белыми нитями шрамов. Он стоит перед куском белой пемзы, вырезанной наподобие человеческой фигуры. Рикус, десятилетний, мальчик оборачивается. Он хочет спросить у нее, что она делает в воспоминаниях, где ей совсем не место, но прямо на глазах она из прекрасной женщины превращается в толстого потного мерзавцанаставника. Рикус затряс головой, пытаясь отогнать видения. Он не мог ее манить. Делай, что тебе велят, рявкнул наставник и с размаху ударил мула кулаком в спину. Но воспоминание жило само по себе.
Мул словно со стороны увидел самого себя, совсем еще юнца, бьющего каменную статую. С первого же удара он содрал кожу с костяшек. Белая пемза окрасилась кровью. Резко щелкнула шестихвостка наставника, и словно стая ос вонзила свои жала в спину мула. Он уже знал, что показывать, что тебе больно значит тут же получить новый удар. Сильнее, приказал наставник, или клянусь моей плеткой, я спущу с тебя шкуру! Рикус снова ударил статую. На сей раз изо всех сил.
